Статья посвящена анализу особенностей, недостатков, перспектив и ограничений национальной городской политики (НГП) в России в сопоставлении с актуальным зарубежным опытом. Цель статьи — сформулировать предложения по дальнейшему развитию НГП в стране. Основой для анализа стали зарубежные документы и публикации по НГП, особенно Германии, а также российские нормативно-правовые акты. Показано, что пандемия COVID-19 заставила больше внимания уделять устойчивости городов к кризисам и развитию в них зеленых пространств. Современная НГП в Германии появилась в 2007 году, ее отличает комплексность и встраивание в региональную политику. В России базовым документов НГП может считаться Стратегия пространственного развития РФ, однако в ней не раскрыт ряд значимых для развития системы городов вопросов; на практике федеральные власти поддерживают только специфичные типы городов (монопрофильные, наукограды); НГП не является комплексной (недостаточное внимание уделяется экономическим вопросам). Ограничениями для дальнейшего развития НГП становятся слабость информационной основы НГП и недостаточный уровень полномочий городских властей. Предлагается переход к комплексной и четче оформленной НГП в России, в рамках которой должны быть определены направления снижения концентрации населения и экономической активности в Москве, роль Санкт-Петербурга как центра экономического роста, перспективы развития экономики малых городов.
Первые работы о закономерностях распространения прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в пространстве появились еще в 1970—1990-х годах. С тех пор многие их положения неоднократно подвергались критике как устаревшие и не соответствующие эмпирическому материалу современного этапа глобализации. Вместе с тем и раньше только примерами «новичков» интернационализации было возможно иллюстрировать, например, выраженную поэтапность в экспансии транснациональных компаний или доминирующее у них стремление закрепиться сначала в крупнейших экономических центрах, поскольку важную роль играл фактор постепенно растущей информированности потенциальных инвесторов. Целью данной статьи было показать сохранение закономерностей пространственной экспансии прямых иностранных инвесторов, сопряженных с существующей иерархией городов, на примере азиатских компаний в странах Балтии, Финляндии, Швеции и Дании (на фоне западноевропейских инвесторов выступающих в качестве «новичков» интернационализации, причем не подверженных влиянию «эффекта соседства»). В целом нами была подтверждена иерархически-волновая модель диффузии прямых иностранных инвестиций с доминированием столичных городских агломераций. Однако было также установлено, что доминирование в современных условиях в развитых странах слияний и поглощений как формы прямых капиталовложений приводит не только к искажению географического рисунка сетей дочерних предприятий компании-инвестора, но и к стремлению фирмы продать провинциальные заводы, а головные офисы перенести ближе к столицам. Таким образом, происходит «упрощение» бизнес-структур, соответствующее более ранним стадиям пространственной диффузии прямых иностранных инвестиций той или иной фирмы.
На протяжении всей истории человечества люди стремятся селиться вдоль морского побережья. Постепенное увеличение населения и рост промышленной активности в прибрежных районах создали предпосылки для эффекта талассоаттрактивности — социально-экономического притяжения к морю. На сегодняшний день приморские районы имеют более высокие темпы развития, способствующие миграции и притоку капитала в приморскую зону по всему миру. Ученые и политики обеспокоены асимметричным региональным развитием и возрастающим антропогенным воздействием на прибрежную экосистему, что подчеркивает важность управления прибрежной зоной. В этом исследовании мы используем пример стран Балтийского региона, чтобы определить модели приморской деятельности и ответить на вопрос: «Может ли быть единый подход к делимитации приморской зоны?» При широком определении Балтийский макрорегион почти полностью является приморским, поэтому все его населенные пункты будут подвержены влиянию эффекта талассоаттрактивности. Была изучена динамика городского населения в 128 городах 45 приморских регионов через призму различных характеристик: удаленность от моря (10, 50, 100 и 150 км), расположение в приморском регионе (NUTS 2), наличие порта и его основная морская деятельность (танкеры, грузовые, рыболовные, пассажирские, прогулочные суда и др.). Результаты исследования показывают, что для стран Балтийского региона не может применяться единый подход к делимитации приморской зоны. В целом наиболее активные морехозяйственные процессы протекают в зоне до 10 км от берега моря и 30 км от портовой инфраструктуры. Однако в случае Швеции, Польши и Латвии приморская зона может быть увеличена до 50 км, а для Германии — до 150 км от морского побережья.
Развитию приморских территорий всегда сопутствует интенсивное перемещение населения, во многом являющееся драйвером основных изменений. Северо-Запад России представляет собой масштабную, геостратегически значимую приморскую территорию России, имеющую выход к Балтийскому, Белому и Баренцеву морям и концентрирующую важную часть морского комплекса России, развитие которой сегодня стало одним из национальных приоритетов. Эта территория характеризуется крайней неоднородностью факторов притяжения и отталкивания мигрантов и, как следствие, разными миграционными потоками, формирующими ареалы и центры притяжения мигрантов. Их изучение на сегодняшний день характеризуется недостаточной научной разработанностью и высокой социально-практической значимостью, а именно, перспективами наращивания использования приморского фактора для повышения миграционной привлекательности и трудового потенциала геостратегически важных прибрежных территорий России. Выявление таких территорий, изучение факторов и ключевых характеристик миграционных потоков, их формирующих, в сопоставлении с континентальной зоной стало целью настоящей статьи. Исследование базируется на концепции талассоаттрактивности, общенаучных, специальных географических и статистических методах исследования. Информационную основу исследования составили документальные и официальные статистические источники за 2011—2020 годы. В ходе исследования выявлено, что приморское положение и морехозяйственная деятельность — важный фактор миграционной привлекательности. Санкт-Петербург, приморские муниципалитеты Ленинградской и Калининградской областей очевидно более миграционно привлекательны по сравнению с северными. Хотя даже здесь имеются локальные центры притяжения мигрантов, а в Архангельской области аттрактивность приморской зоны в целом существенно выше, чем в континентальной части региона. Исследование показало постепенное нарастание поляризации миграционного пространства исследуемой приморской зоны, главным образом в крупных агломерациях. Изменения в возрастной структуре входящих миграционных потоков свидетельствуют о смещении факторов притяжения с преимущественно трудовых в сторону социальных.
Цель статьи — проанализировать особенности миграции граждан государств постсоветского пространства в страны северо-восточной периферии ЕС (Польшу, Литву, Латвию, Эстонию) и оценить, насколько справедлив тезис о превращении их из стран-экспортеров в страны-реципиенты рабочей силы. После смены социально-экономической парадигмы и вхождения в ЕС они вступили на путь ускоренного экономического развития. В этих государствах вырос уровень благосостояния и доходов граждан, ощутимо снизился уровень безработицы, но дальнейший экономический рост стал усложняться из-за оттока и возникшего в результате этого дефицита квалифицированной рабочей силы. Такое положение дел побуждает правительства стран Балтии и Польши разрабатывать программы по привлечению трудовых мигрантов из-за рубежа. Анализируемые государства в достаточно короткий промежуток времени превратились из экспортеров рабочей силы в ее импортеров. В отличие от стран Западной Европы Польша и — в меньшей степени — страны Балтии стремятся привлекать мигрантов, имеющих географическую, культурную и языковую близость с центром притяжения рабочей силы. В перспективе это должно способствовать их быстрой и легкой интеграции в общество. Также правительства Польши и Литвы разрабатывают целый комплекс мер по привлечению и переселению на историческую родину лиц, проживающих на постсоветском пространстве, имеющих польское или литовское происхождение. Таким образом, для достижения поставленной цели авторы анализируют динамику и особенности миграционных потоков; факторов притяжения мигрантов; характерных черт миграционной политики стран-реципиентов, а также эволюции диаспоральных политик.
Все большую роль в экономике и демографии Швеции играют арабские ближневосточные диаспоры, и прежде всего иракская и сирийская. Цель исследования — выявить особенности формирования указанных экономически активных диаспор в Швеции за последние три десятилетия. Автор полагает, что мы стали свидетелями смены парадигмы иммиграционной и деловой активности выходцев из стран арабского Востока в Швеции. В зависимости от меняющейся ситуации в странах исхода и вызванных политическими и военными потрясениями миграционных явлений происходит изменение лидерства диаспор — как в иммиграционном процессе, так и в роли общин в экономической жизни страны. Исследование опирается на работы ведущих исследовательских центров и данные ведущих международных и шведских статистических агентств. Выводом автора является обоснованное предположение, что наблюдавшийся всплеск притока сирийцев (трудовых мигрантов, беженцев и ищущих убежища) и последовавший его спад не вернули ситуацию к безусловному лидерству иракцев среди арабских общин Швеции. Высокая деловая активность сирийцев-иммигрантов, их профессиональные навыки, уровень образования, широкие деловые связи дают основание предполагать выход этой диаспоры на лидирующие позиции среди арабов-иммигрантов, а также их глубокую интеграцию в шведский социум.
Современные общественно-политические реалии Швеции постепенно трансформируются под влиянием нового актора на европейской геополитической арене — этноконфессионального «параллельного общества». Появлению элементов институционализированного мусульманского «параллельного общества» на «незащищенных территориях» (маргинализированных иммигрантских районах крупных городов Швеции) способствует ряд различных социально-политических факторов. Однако в основе данного процесса лежит деятельность исламистских политических, общественных и экономических структур, придерживающихся религиозно-политического курса «Братьев-мусульман» (организации, запрещенной в РФ) и ориентированных на постепенную исламизацию населения Швеции через идеологическое воздействие на иммигрантов «мусульманского происхождения». Усилия шведских исламистских организаций, направленные на сохранение и укрепление «мусульманской идентичности», не только противодействуют культурной ассимиляции иммигрантов, но и во многом препятствуют полноценной реализации шведской интеграционной политики. Недостаточная изученность процессов «мирной» исламизации шведского общества и сопутствующих ей проблем исламофобии, антимусульманского расизма и радикализации мусульманской молодежи обусловливает актуальность исследования деятельности исламистских организаций в отношении шведского мусульманского иммигрантского сообщества. Реконструкция целостной картины формирования этноконфессионального «параллельного общества» в Швеции в рамках данного исследования осуществляется методом анализа научной литературы, источников и статистических данных, всесторонне отображающих ключевые аспекты феномена шведской исламизации. Кроме того, полученные результаты позволяют оценить эффективность политики противодействия «параллельным обществам» и мер по укреплению демократических ценностей как основы единого шведского социума со стороны государственных структур.
Структурные изменения в экономике в сочетании с территориальными и межселенными различиями в уровне и качестве жизни населения способствуют серьезным изменениям в системе населенных пунктов страны. В пользу городских агломераций усиливается поляризация расселения и пространственное перераспределение сельского населения из восточных и северных субъектов РФ в южные и столичные регионы. Возрастают пока еще недостаточно изученные типологические различия региональных систем расселения, которые необходимо учитывать в стратегическом и пространственном планировании. В данной статье на основе положений концепции геодемографической обстановки с использованием массива официальных статистических данных по субъектам РФ, а также по муниципалитетам и населенным пунктам Калининградской области рассматривается связь изменений в сельском расселении с динамикой занятости населения, обусловленной структурными сдвигами в экономике российских регионов. Показано влияние процесса поляризации расселения на формирование мезо- и микрорайонных различий динамики населенных пунктов. Отмечено наличие регионов, обладающих резервами перераспределения населения из села в город, в зависимости от структуры и динамики занятости сельского населения.
Обеспечение качества жизни в сельских населенных пунктах в настоящее время все больше зависит от транспортного сообщения данных населенных пунктов с ближайшими городами и региональными центрами. На примере Калининградской области исследуется характер транспортной связности сельских территорий с городами региона. Используя параметр временной доступности, авторы изучают влияние транспортной связности на динамику численности населения и перспективы социально-экономического развития сельских населенных пунктов, характеризующихся разным транспортно-географическим положением. Отмечая в целом высокой уровень транспортной связности в регионе, авторы фиксируют, что для 10% сельских населенных пунктов региона характерно низкое значение данного параметра. Также отмечены незавершенность процесса демографического насыщения Калининградской городской агломерации и сложности в формировании субрегиональных центров в восточной части региона в силу недостаточной емкости потребительского рынка. Наиболее негативным трендом, выявленным в результате исследования, является нарастающий процесс локационного сжатия социально-экономического пространства региона на периферийных приграничных территориях.